Если вы достаточно стары, чтобы помнить большой говорящий предмет, что стоял на полу в гостиной вашего дома, – для удобства юных читателей скажу, что назывался он радиоприемником, – значит, вы помните, как сидели на полу перед ним, тыкая острым карандашом в прикрывавшую динамики металлическую сетку и внимая программе под названием «Шоу Билла Стерна», доносившейся до вас через те же динамики по пятницам. 

Сперва звучали обязательные первые слова, маленькое и неброское вступление, гласившее: «Говорит Билл Стерн, компания крем для бритья "Колгейт"», а потом в течение пятнадцати минут вы слушали какую-нибудь невероятную историю об известном спортсмене или просто о человеке, на которого легла тяжелая рука судьбы, но он сумел вырваться из-под нее. Пусть большая часть этих рассказов была откровенно вымышленной, и все они были похожи на известный комментаторский шедевр: «…а теперь этот человек, у которого сегодня нет головы, нет рук и нет ног… находится на второй базе "Стадиона Янки"», все они были увлекательными и захватывающими.
Однако даже Билл Стерн и его наемные писаки не смогли бы придумать ничего подобного саге о Вильме Рудольф.
Дело в том, что повесть о Вильме Рудольф рассказывает о судьбе двадцатого по счету ребенка, родившегося в семье рабочего табачной фабрики в поселке Св. Вифлеем, находящемся неподалеку от расположенного в Теннесси города Кларксвилл, прожить в котором без осложнений было сложно уже само по себе. Однако без осложнений все же не обошлось, и Вильма переболела пневмонией и скарлатиной, оставившей парализованной ее левую ногу.
Однако чрезвычайные ситуации требуют и чрезвычайного лечения, в дозе которого любящие родные себя не ограничивали. Не допуская даже мысли о том, что дочери нельзя помочь, мать Вильмы принялась искать помощь, и ей сказали, что вернуть жизнь в ставшую бесполезной ножку ребенка можно ежедневным терапевтическим массажем. Утлая лодка надежды способна поплыть и по столь мелким водам. Посему мама Рудольф и остальные члены семьи принялись по очереди массировать больную ногу четыре раза на дню. И к шести годам Вильма снова ходила, правда со скобкой на ноге. Вскоре после этого скобка уступила место высокому ортопедическому ботинку, и девочка научилась прыгать по дому на одной ноге. Имея теперь возможность посещать школу, она занялась восстановлением двигательных способностей, для чего, придя из школы, бросала мяч в корзину из-под персиков, подвешенную ее братьями на заднем дворе дома. Однажды, когда девочке исполнилось одиннадцать, ее мать вернулась домой и увидела, что ее дочка играет в баскетбол босиком, а лечебные ботинки лежат рядом.
Более не стесненная в движении, Вильма вступила в баскетбольную команду средней школы «Барт» в Кларксвилле. Тренер Клинтон Грей посмотрел на тринадцатилетнюю мошку, носившуюся по площадке так, словно она старалась скомпенсировать себе то время, которое ушло на болезнь: «Ну и комар. Ты маленькая, быстрая и всегда попадаешься мне под ноги». Однако воинственный дух Вильмы нельзя было сбрасывать со счетов, и к пятнадцати годам юная леди, известная под прозвищем «Мошка», вошла в число лучших в штате, забросив 803 очка в двадцати пяти играх – в том числе рекордные 49 в одной игре. По предложению Эда Темпла, тренера женской легкоатлетической команды «Теннесси A&I», Грей учредил в школе «Барт» такую же команду, чтобы подчеркнуть способности Вильмы. Юная особа вполне оправдала возлагавшиеся на нее надежды, ноги ее летали, рекорды следовали за ними, и она не знала поражений на соревнованиях в течение более трех лет.
Еще более чудесным образом после года соревнований в средней школе, всего через пять лет после того, как она вновь научилась ходить без посторонней помощи, Вильма пробилась в Олимпийскую команду США. И хотя она выбыла из борьбы в первом же забеге на 200 метров в Мельбурне, шестнадцатилетняя спортсменка отметилась в истории, выиграв бронзовую медаль в эстафете 4x100 метров, где она бежала на третьем этапе за команду США.
В течение года Вильма, теперь похожая на 5-футовую газель, поступила в «Теннесси A&I», где она теперь постоянно выступала за «Прекрасных Тигриц» под внимательным и даже строгим присмотром Эда Темпла, создавшего лучшую женскую легкоатлетическую программу в стране, основанную на двух принципах: жесткой конкуренции и постоянных тренировках. Краткую суть его спортивной теории можно было бы просуммировать в одном правиле: всякое опоздание на тренировку карается бегом вокруг поля из расчета один круг на каждую минуту опоздания. Вильма однажды опоздала на занятия на тридцать минут, и ей пришлось бежать тридцать лишних кругов. Больше она на занятия не опаздывала. Что же касается соревновательной части программы, то Темпл доходчиво объяснял ее следующим образом: «Ее подруги по команде – это три самые быстрые девушки в стране. Рудольф бежит быстро потому, что она усердствует на тренировках. Без них она не была бы так хороша». Доказательство действенности программы Темпла было получено в 1960 году, когда вся женская эстафетная команда «Теннесси A&I» в беге на 400 метров была включена в олимпийскую команду США.
Но прежде чем поехать на Олимпийские игры 1960 года, Вильме пришлось встретиться с новой серией серьезных болезней и травм. В 1958 году на нее обрушилась болезнь, заставившая ее пропустить целый сезон; в 1959 году она потянула мышцу бедра; а в 1960 году ей пришлось иметь дело с осложнениями после операции на горле. Вильма, однако, не намеревалась пропускать Олимпиаду. Невзирая на то, что во время олимпийских отборочных соревнований она перенесла тяжелый грипп, Вильма понимала, что «если я не побегу, то не попаду в команду». И она побежала, и попала, и поставила мировой рекорд, показав 22,9 секунды на 200 метрах, выиграв 100 и 200 метров и став опорой победоносной команды Теннесси.
Прибыв в Рим, чтобы сменить австралийку Бетти Катберт в качестве самой быстрой женщины мира, Вильма заявила о своих намерениях в самом первом забеге на 100 метров, лидируя в нем с самого начала. Перед полуфиналами она задремала и, восстав ото сна, одержала победу с преимуществом в три ярда, повторив мировой рекорд в 11,3 секунды, при этом, как написал обозреватель «Нью-Йорк Таймс» Артур Дейли, «даже не надавив на педаль газа». Потом, в финале, легко перебирая длинными стройными ногами, она пролетела по беговой дорожке с мировым рекордом – 11,0 секунд. Впрочем, позже он был аннулирован, так как легкомысленный ветер позволил себе дуновение, на какую-то малость превышавшее допустимые пределы.
Потом были 200 метров, и Вильма вновь доминировала, поставив олимпийский рекорд в первом квалификационном забеге, а потом промчалась к своей второй золотой медали со временем 24,0 секунды, на сей раз против сильного ветра.
За ними следовала женская эстафета 4x100 метров. Вместе с Вильмой выступали три другие прекрасные тигрицы: Марта Хадсон, Лусинда Вильямс и Барбара Джонс. Вместе все четверо поставили в полуфинале мировой рекорд – 44,4 секунды, и намеревались продублировать его в финале. Однако за один круг до финиша им пришлось искать не мировой рекорд, а эстафетную палочку. Когда Вильма уже на бегу приготовилась принять палочку от Барбары Джонс, оторвавшейся на два ярда от немецкой команды, что-то не сложилось, и вместе с палочкой оказалось потерянным и лидерство. Однако каким-то образом, неизвестно как, Вильма ухитрилась удержать ее и помчалась вперед, словно подгоняемая какой-то внешней силой. Наконец она вышла вперед и стала увеличивать отрыв. Финишировала Рудольф, на три полных ярда опередив немок.
Когда она пересекала линию финиша своей третьей победы на Олимпиаде, кто-то спросил у французского фотографа, стоявшего совсем рядом: «Кто победил?» «Газель, естественно, – ответил он, – "Ла Чаттануга Чу-Чу"».
Она и была «Ла Чаттануга Чу-Чу», «Ла Газелла Нера»50, «Джесси Оуэнс в юбке» и любимицей публики, симпатизировавшей этой высокой и изящной красавице, на лице которой была написана доброта и, как выразился один из английских журналистов, «истинно королевское достоинство». Отловив феноменальную спортсменку, Барбара Хейлман написала: «Она умеет выступать с грацией и величием герцогини, но в толпе она на одну часть Мошка, а на пять тысяч – народ. Молодые люди и младенцы окружают ее буквально за тридцать секунд».
Встречаясь за рубежом с болельщиками и сановниками, она была послом доброй воли, как писал Дик Шапп, «не имея портфеля и не имея равных себе».
Повесть о Вильме Рудольф также не имеет себе равных. Кроме нее, нет в спорте героя, преодолевшего подобные трудности. Как говаривали тогда по радио: «Билл Стерн, вышли экземплярчик!»