Пожалуй, никого из тренеров сборной никогда не критиковали так, как Вас.

Это был какой-то кошмар.

Я помню бразильскую прессу до и во время чемпионата, я побывал в Бразилии в марте 1994 года, за несколько месяцев до начала чемпионата, и не услышал ни от специалистов, ни от болельщиков ни одного доброго слова о Вас и Вашей работе. Только критика, только ругань. Кстати, такое же было и в 1983 году, когда Вы уже провели в сборной один сезон.

Легко ли переносить такой постоянно обрушивающийся тайфун? Что Вам помогло выдержать, не сломаться?– Да, конечно, было очень трудно.

Единственное, что помогало, это постоянное понимание того, что на нас, на руководство команды, на команду возложена Миссия.

Нам поручено великое дело: выиграть этот чемпионат для нашей страны. (Когда он произнес эти слова, я вспомнил сохранившееся в моих досье интервью, которое Паррейра дал журналу «Вежа» за два месяца до начала чемпионата.

Он говорил корреспонденту журнала: «Интеллектуалы могут посмеиваться над этой нашей страстью, но Бразилия такова, что у народа есть только одна возможность радоваться, проявлять свой национализм и патриотизм: футбол.

 Я верю в то, что вся наша родина «обута в бутсы». И поэтому каждый наш игрок должен накрепко вложить в свою голову мысль, что за ним – 150 миллионов бразильцев, что он защищает честь нации» – И. Ф.).…И чтобы защититься от этой критики и ругани, я как бы окружил себя панцирем. Я сказал себе: «Не обращай внимания! Работай, пускай они критикуют, а ты делай свое дело. И никто не должен тебе помешать».

Чего только не говорили тогда обо мне, как только не ругали, какие обвинения не предъявляли! Говорили, что нерационально иметь двух полузащитников «под нападающими»: Мауро Силву и Дунгу. А сегодня мы видим, что играют уже с тремя, а то и четырьмя такими игроками. Требовали, чтобы мы играли с тремя или четырьмя нападающими.

 «А как же, как же иначе: Бразилия должна атаковать, быть агрессивной!» – кричали мои оппоненты. Но скажите мне пожалуйста, покажите мне команду, которая играет с тремя или четырьмя форвардами? Нет таких! А от нас этого требовали!

И при этом почему-то забывалось, что сегодня в футболе главная задача – это контролировать большими силами среднюю зону, имея в ней игроков, способных быстро переместиться в штрафную площадку противника.

Так нет же, от меня требовали поставить «в основу» трех-четырех нападающих, а это создало бы атмосферу беспокойства и неуверенности в остальных линиях, могло бы привести к конфликтам. И я, как тренер, все время вынужден был бороться с прессой, жить в атмосфере постоянных нападок и обвинений, которые мне навязывали.– Не потому ли Вы еще до чемпионата-1994 решили в любом случае по его окончании распрощаться со сборной и подписали контракт с «Валенсией»?– Да, вы правы. Мое решение было мотивировано именно той атмосферой, которая сложилась вокруг меня.

Но контракт с «Валенсией» был тайным, о нем я не объявлял до завершения чемпионата, до нашей победы в США.– А после победы и Вашего торжества над критиками и оппонентами Вы не пожалели о том, что вынуждены уйти?– Нет.

Вы ведь знаете, что у нас, в Бразилии, труд тренера не ценят. В Германии, например, тренеры сборной или ведущих команд работают в клубах по 7-8 лет, а то и больше. За такой срок можно чего-то добиться. Их труд уважаем и ценим. Тогда как у нас из-за постоянных нападок приходится тратить слишком много нервной энергии и духовных сил.

Особенно, когда четверть века страна не выигрывает чемпионат мира. И каждый раз по мере приближения очередного чемпионата, начинается все то же безумие: все говорят только о победе. И пресса, и торсида, и эстрадные артисты, и телекомментаторы, и министры, и депутаты, все, все… Все это превращается в какой-то цирк!

И я решил, что проработав три года в сборной, я уже исчерпал свои силы и теряю возможность противостоять такому психологическому давлению.И я не пожалел об этом решении. Нет, уж: работа в сборной – это для суперменов. Я попробовал, оказался на что-то способен, но потом сказал себе: «Хватит!»– А как сейчас складываются Ваши отношения с Загало? Вы ведь долгое время работали с ним вместе.

И в сборной и в некоторых других командах. Потом ваши пути разошлись, а в 1994 году встретились вновь, но теперь вы стали главным тренером, а он у Вас – советником. Сейчас он занял Ваше место.– У нас прекрасные отношения.

Мы часто и с удовольствием общаемся. Кстати, сегодня в первой половине дня я снова поговорил с ним по телефону. Иногда раздаются предположения о том, что Паррейра мог бы работать с Загало по схеме: Загало – тренер, Паррейра – технический советник… Нет, это нереально! Такая формула сработала только тогда, когда роли распределялись наоборот. И когда я был тренером, то согласился иметь советника только потому, что это был Загало.

Ни с кем другим я бы просто не сработался.

 В таких ситуациях необходимо, чтобы в связке работали бы люди, предельно уважающие друг друга, отличающиеся единым пониманием игры, общностью взглядов… Люди, которые симпатичны друг другу, дружны.

Именно такие отношения всегда были у нас с Загало. Мы с ним друзья.– А все-таки: не согласились ли бы Вы, если бы Вам сделали такое предложение: поменяться с ним ролями?

Чтобы Вы сейчас выполняли при нем такую же функцию в сборной, какую он выполнял у Вас в 1994 году?– Я об этом серьезно не задумывался и на это не претендую.

 Но если бы мне сделали такое предложение, то не счел бы его умаляющим мое достоинство, неуважительным по отношению ко мне.

 Допускаю, что это могло бы даже пойти на пользу сборной, но, повторяю, всерьез я такую возможность до сих пор не рассматривал.