Таковы они, реалии нашей жизни.

 Беда не приходит одна.

Когда после отставки Аксененко было фактически прекращено финансирование строительства стадиона, и клубу пришлось решать проблему собственными средствами, у Филатова не было на это даже… здоровья. Ему сделали серьезнейшую операцию на колене.

 В течение нескольких месяцев он был закован в гипс, и передвигаться должен был только на костылях. Операция, кстати, состоялась благодаря усилиям будущего главного тренера хоккейной сборной России, а тогда -жителя швейцарского Фрибурга Вячеслава Быкова.

Если бы в игровые годы они дружили – как это было, напомню, у Филатова с Валерием Харламовым – все было бы понятно.

Но из-за разницы в возрасте спортивные карьеры Филатова и Быкова протекали в разные годы, и помощь, которую предложил президенту «Локомотива» бывший центрфорвард второй пятерки ЦСКА и сборной СССР, стала для него чрезвычайно приятным сюрпризом.

Именно Быков порекомендовал Филатову знакомого хирурга, а в дни его пребывания в Швейцарии окружил постоянной заботой и вниманием. С тех пор в семье Филатовых фамилия «Быков» произносится с пиететом.

Вернувшись из страны Альп, президент «Локомотива» вместо размеренного восстановления тут же погрузился с головой в проблемы стадиона. Давид Шагинян вспоминает: – Он четыре месяца каждый божий день с утра до ночи на костылях по стадиону скакал. По всем трибунам, ступенькам. На каждую деталь внимание обращал.

Никакой гипс его угомонить не мог. Людмила Филатова добавляет: – Рабочие, увидев Валеру даже в таком виде, тут оке начинали вкалывать: гонял он их прилично.

Чем подробнее я узнавал о том, в каких муках рождался лучший стадион России, тем больше задумывался: сколького же мы не знаем!

О скольком судим только по верхушке айсберга – итоговому результату! Рутинный рабочий процесс чаще всего оказывается вне зоны репортерского внимания. А там ведь на протяжении месяцев и даже лет кипит целая жизнь.

С каждодневными проблемами и их преодолением. С маленькими и большими подвигами. С отчаянием и лучом света в конце тоннеля. И с тихой, но такой большой гордостью где-то внутри, когда все позади.